Глава 8. Ахмед и его соправители

В сочинении Махмуда б. Вали рассказывается, что после смерти Кучук-Мухаммеда остались его сыновья: унаследовавший трон одиннадцатилетний Махмуд, восьмилетний Ахмед и пятилетний Мангышлак. На них двинулся с войсками хан Абу-л-Хайр, братья испугались и укрылись в некоей крепости. Там они смирно жили до тех пор, пока Абу-л-Хайра не постигла неудача в войне с калмаками. Махмуд выбрался из своего укрытия и «натянул поводья выступления в сторону наследственных владений». Затем Абу-л-Хайр умер, и Махмуд стал полновластным ханом¹.

Это повествование в общем соответствует хронологии событий, известных из других источников. Поражение узбекской рати от ойратов («калмаков») произошло в 1457 г.², смерть Абу-л-Хайра наступила в 1468/1469 г. Возможно, здесь отразились некоторые подробности истории Большой Орды рубежа 1450—60-х гг. и ее отношений с Узбекским ханством (тем более что о них ничего не известно для более раннего периода).

От ханов Махмуда и Ахмеда сохранились недатированные монеты. От имени Махмуда они чеканились в Орду-Базаре, Бек-Базаре, Хаджи-Тархане, а также предположительно в Крым ал-Мансуре, Укеке и Булгаре; от имени Ахмеда — в Хаджи-Тархане и Тимур Бек-Базаре.

В русских источниках Махмуд известен по единственному поводу. В 1460 г. он попытался приступить к Рязани, но натолкнулся на сопротивление и отступил, понеся большие потери. Некоторые летописи передают имя хана как Ахмут (т.е. можно принять и за Ахмада-Ахмеда), но в Типографской летописи он — «царь Махмуть»³. В свите Махмуда во время этого похода поименованы беклербек Тимур, его брат Дин-Суфи (Тенсуфуй) и некий Казатулан-мирза, активно участвовавший в выработке военной политики⁴. Позже Тимур станет ближайшим соратником хана Ахмеда, а Дин-Суфи впоследствии унаследует его высокий ранг.

Отношения между Ахмедом и Махмудом историки характеризуют как борьбу за власть⁵. Фатальным рубежом, после которого Махмуд уже не смог отстаивать свое первенство, было, очевидно, его поражение от Хаджи-Гирея. В 1465 г. ордынский хан вознамерился напасть на русские земли и двинулся к Дону. Там на него неожиданно обрушились крымцы и «би его и Орду взя». Планы похода пришлось оставить, силы Большой Орды обратились на отражение нападения: «начаша воеватися промежъ себе»⁶. Хаджи-Гирея удалось отогнать, но после этого Махмуд прекратил активную политическую жизнь.

Его цитировавшееся выше письмо султану 1466 г. и упоминание Афанасием Никитиным летом 1468 г. некоего «царя», сидевшего в Астрахани, позволило И.В. Зайцеву заключить, что Махмуд обосновался в этом городе⁷. Вообще-то от ордынского правителя трудно было бы ожидать постоянного пребывания в городском поселении. Привычный и престижный образ жизни требовал перемещения к кочевой ставкой по степи. И именно на степную ставку указывает место написания послания Махмуда султану — берега Большого и Малого Узе-ней, о чем говорилось в разделе о территории Большой Орды. Такая же ставка имелась у Ахмеда. В нее он вернулся после неудачного похода на Русь в 1472 г.: «...пришедъ до катунъ (т.е. жен, гарема. — В.Т.) и къ зимовищу пошелъ»⁸.

Даже отстраненный от реального управления государством, Махмуд, похоже, пользовался авторитетом, подобающим его статусу. В наказе московском послу в Крым в марте 1475 г. было велено сказать хану Менгли-Гирею о том, что издавна московские государи отправляли послов к ордынским царям, потому «осподарь мой князь велики и нынеча... своих послов шлет к Ахмату царю и к брату его к Махмуту, и они своих послов к моему государю посылают»⁹. Показательно употребление титулатуры: трепетно относившиеся к нюансам чинов и званий русские не называют Махмуда царем, несмотря на его родство с ханом и посольские связи с Москвой.

В том же или следующем году Махмуд скончался, т.к. А. Контарини в 1476 г. описывает Хаджи-Тархан под управлением уже его сына и преемника Касима, обладавшего ханским рангом: «Главный хан (Ахмед. — В.Т.) находится в состоянии войны с Касим-ханом, своим племянником (а этот Касим считал, что он сам должен быть главным ханом, так как таковым был его отец, раньше правивший Ордой, и потому между ними шла большая война)»¹⁰. Перед нами очевидный случай соправительства — явления, довольно распространенного в кочевой истории. Статус младшего соправителя был унаследован сыном от отца, при сохранении подчиненности старшему соправителю, Ахмеду, несмотря на недовольство астраханского хана.

Впрочем, Касиму пришлось в конце концов признать верховенство дяди. В 1480 г. он находился в составе ордынской армии, подошедшей к Угре: «...а съ царемъ вся Орда и братаничь его царь Касым, да 6 сынов царевых, и безчисленно множество татар с ними»¹¹. Касим в источниках определенно связывается с городом Хаджи-Тарханом. Может быть, он выбрал его для постоянного проживания сам или обретался там, подчиняясь приказу своего дяди Ахмеда.

Махмуд б. Вали рассказывает, что после смерти Абу-л-Хайра Махмуд «взошел на трон счастья» и отправил Ахмеда в Хорезм, дабы отнять тамошние крепости у узбекских наместников, что тот и сделал. Впоследствии престарелый Махмуд в преддверии кончины, разделил царство между братьями. Ахмеду достался якобы Хорезм и «некоторые из областей Дешт-и Кипчака», неидентифицируемому Мангышлаку — Орду-Базар, Хаджи-Тархан и Поволжье¹². Отыскать следы истинных событий в этом повествовании непросто. Кроме как у данного хрониста, нет никаких сведений о правлении Ахмеда в Хорезме. Равно как и отношения его с Махмудом выглядят в приведенных выше источниках совершенно иначе.

В анонимной «Таварих-и гузида Нусрат-наме» сообщается, будто Абу-л-Хайр дважды отнимал престол у потомков Тимур-Кутлуга Махмуда и Ахмеда и подчинил себе страны буляр и булгар (т.е. Среднее Поволжье)¹³. Утемиш-хаджи утверждает, что Абу-л-Хайр занимал Тахт вилайет трижды, после чего на его имя в Орду-Базаре читалась хутба¹⁴. Возможно, в этих известиях отразились какие-то военные стычки, подробности которых неизвестны. Но можно с уверенностью утверждать, что Ахмед принял участие в борьбе за «узбекское наследство» после смерти Абу-л-Хайра в 1468/1469 г. Для свержения его сына Шейх-Хайдара объединились лидеры с разных концов Дешт-и Кипчака: Ибак (Ибрагим) б. Махмудек из Тюменского юрта; давний антагонист Абу-л-Хайра, один из основателей Казахского ханства Джанибек б. Барак; царевич-Джучид Буреке; мангытские беки Аббас и Муса со своим неразлучным братом Ямгурчи¹⁵. Шейх-Хайдар смог привлечь на помощь лишь хана Большой Орды Ахмеда, но это его не выручило, и вскоре он был убит Ибаком¹⁶.

О коалиции Шейх-Хайдара с Ахмедом пишет Шада¹⁷. М.Г. Са-фаргалиев, напротив, причислил Ахмеда к участникам антишейххайдаровского союза и даже счел его инициатором этого союза¹⁸. Такой вывод можно было бы сделать из информации «Таварих-и гузида Нусрат-наме» о том, что после того, как Шейх-Хайдар «ослабил внимание, Ахмед-хан привел рать, а Ибак-хан убил Шейх-Хайдар-хана»¹⁹. Но отсюда неясно, пришла ли армия Ахмеда на помощь Шейх-Хайдару или против него. Ни в одном источнике Ахмед не назван в числе участников борьбы с преемником Абу-л-Хайра. Другое дело, что позднее Ахмед решил уничтожить Мухаммеда Шейбани (внука Абу-л-Хайра) и вместе с сибирскими и мангытскими войсками осаждал Хаджи-Тархан. Это могло быть вызвано сменой политической ориентации хана, который не желал, чтобы в восточных степях вновь появился сильный государь, и рассчитывал на сосуществование мелких кочевых владетелей (Ибак, Джанибек, Аббас). Не исключено также, что, явившись в Заволжье на подмогу Шейх-Хайдару, ордынский правитель ознакомился с реальной обстановкой и решил обратить оружие против пригласившего его династа.

Убив Шейх-Хайдара, Ибак и Аббас бросились в погоню за его племянниками, которые решили укрыться в Хаджи-Тархане, где сидел хан Касим б. Махмуд. К погоне присоединился и Ахмед. При Касиме находился мангытский бек Тимур. Можно предположить, что в конфликте между двумя сыновьями Кучук-Мухаммеда, Ахмедом и Махмудом, Тимур принял сторону последнего и последовал за ним в Хаджи-Тархан. Внук Тимура Дивей в 1564 г. вспоминал, что «Темир князь был на своем юрте в Нагаех. А как... над дедом моим осталась незгода, и он... поехал служить к астороханскому царю»²⁰. Там Тимур занял уже обычную для Едигеевича должность беклербека (эмира эмиров, по Бинаи) и являлся «одним из наиболее великих и уважаемых» (по Махмуду б. Вали).

Вот к этому-то сановнику и направились Шейбани с братом и их наставник-аталык Карачин-бахадур, опекавший царевичей по приказу покойного Абу-л-Хайра. Объединенные рати союзников осадили Хаджи-Тархан. Тимур, которому хан Касим поручил обоих хан-заде (царевичей), посоветовал им убраться из города подобру-поздорову, пока не поздно. По выходе из города Шейбани пришлось пробиваться сквозь 100-тысячную (или 150-тысячную) армию Ахмеда²¹.

Через некоторое время Тимур решил сменить юрт и, покинув Астрахань, обосновался при Ахмеде. В октябре 1478 г. крымский бек ширинского эля Аминек сообщил османскому султану, что Ахмед намерен возвеличить Тимура и в этом случае тот сделается опасным для Крыма, так как к нему, Тимуру, присоединятся крымские подданные²². Хотя из этой информации можно было бы заключить, что Тимур объявился при Ахмедовом дворе только в 1477 или 1478 г., есть сведения о его высоком статусе там задолго до письма Аминека. В 1470 г. польско-литовский король Казимир IV направил в Орду посольство с планом удара по Руси с двух сторон. Королевский посол «многие дары принесе к нему (хану Ахмеду. — В.Т.), тако же и ко князем его, к Темирю и к прочим, от короля»²³ — как видим, Тимур назван первым среди князей и единственным из них по имени. Видимо, он стал беклербеком еще при Махмуде и сохранил свой пост при его брате.

Укрепившаяся Большая Орда начала активные контакты с ближними и дальними монархами²⁴. После долгого перерыва ханские посланцы появились в Стамбуле. Известны два послания султану Мухаммеду II (Мехмеду Фатиху), направленные Махмудом (от 10 апреля 1466 г.) и Ахмедом (май-июнь 1477 г.). Приблизительно в 1475—1477 гг. Мехмед Фатих в своем письме оповестил Ахмеда о завоевании Кафы и походе турок на Молдавию. По форме это был типичный сююнч (радостная весть о победах), но в подтексте скрывалось предупреждение Большой Орде не враждовать с Менгли-Гиреем — османским ставленником в Крыму²⁵.

Послание Махмуда ограничивается изъявлениями в дружелюбии и предложением поддерживать обмен посольствами и поощрять торговый обмен. Никаких политических заявлений в этом документе нет, что неудивительно: письмо написано в глухих заволжских степях («на берегу Азуглы Узен»), куда Махмуд удалился, проиграв Ахмеду борьбу за власть. Хотя И.В. Зайцев предположил, что здесь просматривается попытка наладить союз против какой-то третьей силы — может быть, Крыма²⁶ или, добавим, победителя-брата.

Послание Ахмеда более интересно для анализа. Больше всего исследователей интересуют его противоречивые стиль, тон и нюансы терминологии²⁷. Отмечается, что, с одной стороны, хан достаточно подобострастно обращается к падишаху, обещает выступить с войсками по его приказу куда угодно, называет его господином султанов, властелином и великим государем; вообще документ составлен в канонах обращения к более могущественному государю. Но, с другой стороны, глава Большой Орды обращается к султану как к «брату моему», т. е. равновеликому правителю, и подчеркивает, что он, Ахмед, является потомком Чингис-хана, тем самым претендуя на все Золотоордынские владения. Неудивительно, что Порта холодно отнеслась к подобным амбициям далекого татарского царька, и отношения, очевидно, заглохли: более не известны свидетельства дипломатических отношений между ними.

Соперничество между Большой Ордой и новообразованным Крымским ханством началось, едва первый династ-Гирей утвердился у власти. Смысл этой борьбы заключался не только в установлении гегемонии на территории бывшей Золотой Орды — хотя бы ее правого крыла (левое располагалось далеко и было недоступно для большеордынцев и Гиреев: там набирали силу «бесчисленные ногаи»). Благодатная Таврида с ее полями, пастбищами, богатыми городами и торговыми портами привлекала большеордынцев, прозябавших по воле судьбы в скудных степях Западного Дешта²⁸.

Как уже говорилось, летом 1465 г. Хаджи-Гирей разгромил на Дону Махмуда, изготовившегося к походу на Русь. К.В. Базилевич увидел здесь альянс крымцев с Иваном III, а Л. Коллинз — показатель временного завоевания ими Большой Орды²⁹. Прямого подтверждения в источниках этим версиям я не нашел. Единственное, в чем можно быть точно уверенным, — это то, что поражение роковым образом ослабило Махмуда и привело к отходу от реальной власти в Орде.

Перехвативший власть Ахмед действовал в отношении Крыма достаточно осторожно, дожидаясь стечения обстоятельств, когда внутри ханства оформятся силы, на которые Большая Орда могла бы опереться. Такой случай представился летом 1466 г., когда сыновья скончавшегося Хаджи-Гирея вступили в борьбу за престол. Царевич Нурдевлет попросил у Ахмеда ярлык на Крымский юрт. Очевидно, он пытался придать своему правлению легитимность посредством этой чисто золотоордынской процедуры (на помощь литовцев — традиционных патронов Крыма он в то время не мог рассчитывать). Лестная просьба, означавшая признание большеордынского хана верховным государем, была тут же с радостью удовлетворена Ахмедом. Ярлык превращал Крым в его подвассальное владение. Однако местная знать вовсе не желала подчиняться правителю Тахт эли. В результате долгих интриги после вспышки вооруженной борьбы в Крыму Нурдевлет лишился трона. Ахмедов ярлык скорее помешал, чем помог ему в схватке за трон. Ханом был провозглашен Менгли-Гирей.

Еще одну попытку включить Крым в сферу своего господства Ахмед предпринял через десять лет. В то время среди тамошних беков назрели столь глубокие противоречия, что некоторые из них решили прибегнуть к помощи Большой Орды. Лидеры ширинского эля Аминек и Хаджике оказались в противоборствующих лагерях. Хаджике и

глава эля барынов Абдулла привели из Орды некоего султана (царевича) Джанибека, но были отбиты войсками, собранными Аминеком. Дождавшись, когда летом 1476 г. крымское войско во главе с Аминеком по приказу османского падишаха отправится в поход на Молдавию, Джанибек во главе большой рати, данной ему Ахмедом, ворвался на полуостров и занялся грабежами. Спешно вернувшийся Аминек, столкнувшись с большим перевесом сил у противника, укрылся в крепости. Вместо свергнутого Нурдевлета (он в тогдашней сумятице смог на короткое время занять престол) ханом стал Джанибек. Фактически произошло кратковременное объединение двух ханств. В 1486 г. Муртаза б. Ахмед писал о тех временах Нурдевлету, обретавшемуся в Касимове: Ахмед «с вашим юртом наш юрт как бы один учинил»³⁰.

О правлении большеордынского ставленника ничего не известно, но положение его было очень шатким. Джанибек выяснял у Ивана III возможность поселиться в московских владениях на случай, если придется оставить Крым. Уже весной 1478 г. Нурдевлет, вернувшийся к власти, отправил послов в Польско-Литовское государство³¹.

О происхождении Джанибека есть разные мнения. Его считают племянником Ахмеда или конкретно — сыном Махмуда³². И. Вашари полагает, что это сын Ахмеда³³, что согласуется с сообщениями русских летописей об отправлении Ахмедом на Крым в 6984 (1475/1476) г. своего сына (не названного по имени) с татарским войском и завоевании им полуострова³⁴.

Память о ханствовании в Крыму Джанибека, а фактически Ахмеда, отразил крымский актовый материал. В шарт-наме, заключенном в 1478/1479 г. между ханом Менгли-Гиреем и жителями города Кырк-Ер, содержится требование к ним не впускать в город людей, объявляющих себя потомками Хаджи-Гирея (помимо законного хана) или Саид-Ахмеда³⁵.

Отношения Большой Орды с Польско-Литовским государством — покровителем ненавистных Гиреев — складывались поначалу враждебные. К 1469 г. относится известие Длугоша о большом набеге на Великое княжество Литовское³⁶. Полчища татар во главе с сыном заволжского царя Маниака (у Стрыйковского — с самим Маниаком) перешли Днепр и, разделившись на три части, обрушились на Волынь, Житомирщину, Львовщину. Всюду они произвели большие опустошения, забрали в полон тысячи людей. Предупрежденный Менгли-Гиреем о надвигающемся нашествии Казимир приказал наместникам организовать оборону, но отразить врага они не сумели или не успели. Те татарские отряды, что направились было в Молдавию, были разбиты там местным воеводой Стефаном. В плен попал сын Маниака. Хан прислал к воеводе послов с просьбой освободить царевича. Стефан не внял прошению и приказал четвертовать знатного пленника на глазах послов, а затем прикончить и их самих. Оставили в живых одного татарина, которого отправили назад с наказом рассказать Маниаку о казни³⁷.

Имя Маниака не поддается идентификации. По логике событий, разобранных выше, этим заволжским царем должен был быть Ахмед. Комментаторы польского издания хроники Яна Длугоша полагают, что Маниак, — это Махмуд б. Кучук-Мухаммед, произвольно предлагая вариант его имени Мамак. Однако к 1469 г. Махмуд исчез из большой политики, и во главе Орды стоял его брат Ахмед, который уже в 1465 г. выдал Нурдевлету ярлык на Крым. Если Маниак (в «Хронике литовской и жмойтской» — Моняк) — это не какой-нибудь переиначенный тюркский эпитет Ахмеда, то остается подбирать деятелей той эпохи с похожими именами. Один из них — бек крымских ширинов Аминек, участие которого в описываемых событиях невероятно. Другой — таинственный хан Мангышлак, младший брат Ахмеда и Махмуда, о котором очень кратко и путано написано у Махмуда б. Вали, а в остальных немногих источниках он зафиксирован только как звено в генеалогических перечнях³⁸.

Но уже через два года между двумя государствами наметилось коалиционное партнерство. Противостояние с Московским государством толкало Ахмеда и короля Казимира к военному союзу. В 1470 г. из Кракова в Орду приехал посол Кирей Кривой с предложением совместного удара по Руси. Эту идею с энтузиазмом подхватили высшие беки во главе с Тимуром. Однако Ахмед долго колебался: целый год Кирей провел у него в ставке, и хан не отпускал его домой, «ради зацѣпокъ своихъ», т. е. из-за каких-то препятствий³⁹. Этими «зацепками» могли быть внутренние конфликты⁴⁰, но не исключено и нежелание хана нападать на «выполняющего свои обязанности вассала» — Ивана III⁴¹.

Тем не менее в конце концов переговоры продолжились. Активность поляков и татар стимулировалась наступлением московского государя на Великий Новгород, который имел давние и тесные связи с польско-литовскими властями, а также своеобразными отношениями Казимира IV с Крымом. В 1472 г. Менгли-Гирей выдал ему ярлык на русские земли Великого княжества Литовского и на Новгород. Может быть, Казимир добивался того же и от Ахмеда⁴². Это предположение А.А. Горского подтверждается письмом Менгли-Гирея панам рады Великого княжества Литовского 1506 г. Хан упрекал адресатов в забвении прежних тесных связей, которые теперь перечеркиваются, дескать, контактами Польско-Литовского государства с враждебной Большой Ордой. Он напоминал, что в свое время Тохтамыш дал Витовту Киев, Смоленск и другие города. Впоследствии ярлыки на эти города подтверждали крымские ханы Хаджи-Гирей и Нурдевлет. Посольство Казимира привезло Менгли-Гирею старый ярлык Хаджи-Гирея на Киев и Смоленск и получило от него подтверждение этих пожалований; кроме того, по просьбе короля хан вписал туда рязанские города и Одоев. Менгли-Гирей призывает вспомнить эти связи и проговаривается: «Наши ярлыки в скарбе в(а)шом есть, посмотрите, от Темир Кутлу ц(а)ря, и от Ахмата ц(а)ря, о таковых писаных городех и о приязни и о братстве ярлыки взятые»⁴³. Таким образом, Казимир действительно сумел вытребовать в Большой Орде ярлык на русские города, хотя, впрочем, Великий Новгород среди них ни в каком виде не фигурировал.

Кирей Кривой вернулся к своему сюзерену в сопровождении татарского посольства. Средства на содержание этих татар, прибывших в августе 1471 г., были внесены в соответствующий перечень расходов краковского двора⁴⁴.

От продолжения целенаправленного сколачивания антимосковской коалиции короля отвлек конфликт с Венгрией, и следующий цикл переговоров с Большой Ордой прошел в 1479—1480 гг. Очевидно, в то время в результате обмена посольствами был заключен официальный договор о совместных действиях. Этим союзом крымцы с горечью попрекали поляков через много лет: «...и тежь некако хотели были тыи прысяги свои рушити и тогъды прысяги рушывшы зъ завольским царемъ и зъ Ахъметъ царемъ... в братьства и прыязни зашли»⁴⁵.

Среди редких контактов Большой Орды с Западной Европой особое место занимает попытка налаживания связей с Венецией. Торговая республика терпела убытки и теряла территории из-за османской экспансии. Венецианский сенат на основании данных, полученных от коммерсантов, решил, что хан Ахмед может быть достойным противовесом, который способен начать войну с турками и тем самым отвлечь их силы от Средиземноморья. В апреле 1471 г. на восток, в неведомую Татарию, отправился секретарь сената Джан Баттиста Тревизан. Его задачей было расхвалить перед ханом могущество Орды, объяснить воинственный замысел венецианцев и вручить подношение — 16 локтей сукна. Путь Тревизана лежал через Москву, где из-за интриг обосновавшихся там соотечественников он задержался (просидев в заточении) почти на три года. Наконец Иван III приказал освободить его, и вместе с московским послом и ордынским послом, возвращавшимся на родину, венецианец отправился в Дешт-и Кипчак.

Какие-либо подробности его пребывания в Орде источники не отразили. Известно лишь, что Тревизан прибыл обратно в Венецию в апреле 1476 г. в сопровождении послов от хана Ахмеда и беклербека Тимура. Встреченные с величайшим почетом послы передали согласие ордынских властей двинуть 200-тысячную конницу на турок при условии выплаты хану значительной суммы в дукатах и оделения богатыми подарками. Через несколько месяцев они вместе с Тревизаном пустились в обратный путь. Их возвращение предварял гонец, посланный итальянцами к Ахмеду с известием о благоприятном исходе переговоров. Однако польский король Казимир, обеспокоенный наметившимся альянсом Венеции и Большой Орды как угрозой польско-литовским рубежам, направил сенату посланца с соответствующими возражениями. Сенаторы, посовещавшись, решили не ввязываться в экзотическую коалицию с татарами. Тревизан с полдороги был отозван назад⁴⁶.

Отношения Большой Орды с Московским государством поначалу складывались традиционно, исходя из двухвековой даннической зависимости русских земель от Улуса Джучи. В XV в. постепенно отошли в прошлое визиты великих князей в Орду, и с 1440-х гг. контакты между двумя государствами поддерживались через послов. Московские правители объясняли регулярные взаимные визиты посольств не фактом выплаты выхода или получения ярлыков (что было бесспорным для соседей), а установлением таких порядков «от отцов и от дед и от прадед» или географической близостью владений⁴⁷.

Летописи зафиксировали довольно активный обмен посольствами в 1470-х гг. Наиболее показателен приезд в Москву посланца Ахмеда Бочуки в июле 1476 г. с требованием к Ивану III явиться «къ царю въ Орду»⁴⁸. Не случайно сообщение об этом посольстве помещено сразу за упоминанием войны Ахмеда с Менгли-Гиреем. Думается, правы те историки, которые увидели связь между этими событиями, а именно: стремление Ахмеда восстановить прежнюю, золотоордынскую государственность — собрать под своей властью отпавшие юрты и заставить русских данников приезжать в Орду с изъявлением покорности и за ярлыками⁴⁹.

Если это так, то Ахмед просчитался. Московское государство набирало силу и все более тяготилось обязанностью собирать для хана выход. При Иване III выплата дани была прекращена. Долгое время считалось, что Иван Васильевич воспользовался занятостью Большой Орды крымскими делами и перестал отправлять дань в 1476 или 1477 г.⁵⁰ Однако последние исследования показывают, что к освобождению от исполнения даннических обязанностей Москва шла постепенно. В 1440—1460-х гг. выход отправлялся в Орду с большими перерывами, а окончательно перестал выплачиваться в 1471 г.⁵¹ Этим и объясняются сравнительно частые наезды Ахмедовых послов к Ивану III: «царь» требовал положенной и завещанной предками дани.

Кульминацией нараставшего конфликта стало Стояние на Угре 1480 г. — самый знаменитый и досконально изученный эпизод русско-ордынских отношений XV в. Как известно, осень и начало зимы 1480 г. Ахмед провел в бесплодном и бессильном стоянии на берегу Угры, притока Оки, напротив московской армии Ивана III, не решаясь напасть на русских и тщетно поджидая союзное польское войско. В конце года изможденная и изголодавшаяся ордынская рать была отведена ханом восвояси на юг и распущена по улусам. Мы не станем повторять общеизвестных подробностей. Укажем лишь, что трактовка исхода «Угорщины» среди татар и поляков существенно отличалась от московской версии.

Сын Ахмеда, хан Шейх-Ахмед, в послании Александру Казимировичу 1497 г. называл причиной отступления ордынских войск настойчивость ханского окружения, которое отговаривало своего повелителя от боевых действий из-за неприбытия поляков: «На Ивана гневаючысе, царь, отецъ нашъ, всея на конь, и вашъ отец, королъ, на тот рокъ не пошолъ. Ино нашы уланы и кн(я)зи отцу нашому молвили: Иван и твои холопъ, и королевъ есть, ино корол на тот рокъ с тобою не пошол, и ты вернисе... И взяли отца моего за повод и вернули. А потом на отца нашого Божья ся воля стала»⁵².

Мацей Стрыйковский в своей хронике объясняет провал кампании алчностью и интригами беклербека. Заволжский царь стал-де на реке Uhrae, ожидая вестей от короля Казимира, а тем временем московский князь прислал богатые дары и поминки «гетману царскому князю Тимиру». Тот стал убеждать царя отступить. Хан послушался, и «тогда Тымир гетман его, за подарки князя великого, зарезал» Ахмеда⁵³. Приписывание Тимуру этого убийства, да еще намеренно для выгоды русских, видимо, имело довольно широкое и долгое хождение в тюркской среде. В 1549 г. правитель Ногайской Орды бий Юсуф также уверял Ивана IV, что «Ахмата царя брат наш (на самом деле дядя. — В.Т.), Темирь князь убил братства для з белым князем»⁵⁴.

Во всех других источниках гибель Ахмеда описана совсем иначе. В январе 1481 г. сибирско-ногайское войско разгромило ставку Ахмеда, а самого хана убил ногайский мирза Ямгурчи б. Ваккас⁵⁵. В некоторых летописях указывается, что Ахмеда убил тюменский хан Ибак, возглавлявший этот поход⁵⁶. По мнению А.А. Горского, это разночтение может объясняться стремлением каждого из партнеров по коалиции в переписке с Москвой приписать убийство хана себе⁵⁷. Из отдельных летописных текстов можно почерпнуть любопытные детали: численность сибирско-ногайской армии (16 тыс.), указание на убийство Ахмеда рано поутру, пленение Ибаком дочери Ахмеда⁵⁸.

Я.С. Лурье подверг сомнению летописную дату нападения 6 января 1481 г. на основании того, что версия рассказа о Стоянии на Угре, изложенная в летописях, насыщена фантастическими подробностями явно устного происхождения⁵⁹. Однако такой независимый от русских хронистов источник, как Литовская метрика, сохранил письмо крымского хана Менгли-Гирея Казимиру IV, где те же события датированы тоже январем 1481 г., хотя и другим днем: «Генвара месеца у двадцат первы пришод цар шибаньски а Ибак солтан его, а Макму князь, а Обат мурза, а Муса, а Евгурчи пришод, Ахматову орду подоптали, Ахмата цара умертвили, вси люди его и улусы побрали, побравши, прочь пошли»⁶⁰.

Примечания

1. Алексеев А.К. Политическая история Тукай-Тимуридов. С. 84, 85. При изложении событий XV в. хронист допускает немало несообразностей и анахронизмов (См.: Трепавлов В.В. Родоначальники Аштарханидов в Дешт-и Кипчаке (заметки о предыстории бухарской династии) // Тюркологический сборник. 2007—2008. М., 2009. С. 370—395).

2. Ахмедов Б.А. Государство кочевых узбеков. С. 65—67.

3. ПСРЛ. Т. 24. С. 184.

4. ПСРЛ. Т. 5. С. 272; Т. 20. С. 271; Т. 23. С. 156.

5. Григорьев А.П. Время написания «ярлыка» Ахмата. С. 544; Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. С. 84.

6. ПСРЛ. Т. 24. С. 186.

7. Зайцев И.В. Астраханское ханство. С. 41.

8. ПСРЛ. Т. 12. С. 149.

9. СИРИЮ. Т. 41. С. 10.

10. Барбаро и Контарини о России. С. 221.

11. ПСРЛ. Т. 27. С. 282.

12. Алексеев А.К. Политическая история Тукай-Тимуридов. С. 85.

13. Мустакимов И.А. Владения Шибана и Абу-л-Хайр-хана по данным «Таварих-и гузида Нусрат-наме» // Национальная история татар: теоретико-методологическое введение. Казань, 2009. С. 219.

14. Kafalı M. Altın Orda Hanlığının Kuruluş ve Yukseliş Devirleri. S. 35.

15. Материалы по истории казахских ханств. С. 56, 57, 99; Шейбаниада. С. 61.

16. Таварих-и гузида-Нусрат-наме / Иссл., крит. текст., аннот. огл. А.М. Икрамова. Ташкент, 1967. С. 27, 268.

17. Материалы по истории казахских ханств. С. 5.1.

18. Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. С. 515.

19. Таварих-и гузида-Нусрат-наме. С. 267.

20. РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 11. Л. 230об.

21. Материалы по истории казахских ханств. С. 100, 362; Таварих-и гузида-Нусрат-наме. С. 267, 268; Шейбаниада. С. 61, 62. При анализе описываемых событий возникают сложности с хронологией. Шейх-Хайдар погиб вскоре после смерти своего отца, наступившей в 1468/1469 г., т. е., допустим, в 1470 г. Шейбани бежал в Хаджи-Тархан вскоре после смерти Шейх-Хайдара — допустим, в 1471 г. Но мы убедились, что в 1475 г. на астраханском троне находился Махмуд, а его сын Касим стал ханом не ранее 1476 г. Пока мне видится два объяснения. Или Шейбани жил в Хаджи-Тархане несколько лет, пока объединенные рати врагов не решили выбить его оттуда. Или Касим стал ханом еще при живом отце, превратившись в его младшего соправителя.

22. Le khanate de Crimée dans les archives du Musée du Palais de Topkapı. P. 70, 71, 73.

23. ПСРЛ. Т. 28. С. 121, 291.

24. Эпизодические связи с тимуридскими владениями иллюстрируются женитьбой Ахмеда на Бадке-бегим, сестре правителя Хорасана Султан-ХусейнаБайкары (Бабур-наме. Записки Бабура / Пер. М. Салье. Ташкент, 1993. С. 172).

25. Султанов Т.И. Письма золотоордынских ханов. С. 244.

26. Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. С. 86.

27. Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. С. 84; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV — первая половина XVI в.). М., 1990. С. 49; Миргалеев И.М., Камалов И.Х. К вопросу о взаимоотношениях Золотой Орды с Османской империей // Золотоордынская цивилизация. Казань, 2008. Вып. 1. С. 92, 93; Рахимова А. Письмо золотоордынского хана Ахмеда турецкому султану Фатих Мехмеду // Гасырлар авызы = Эхо веков. Казань, 1997. № 3/4. http://www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonimous/main/?path=mg:/numbers/1997_3_4/02/02_1/; Султанов Т.И. Письма золотоордынских ханов. С. 244, 245.

28. Об экономической подоплеке борьбы между Крымским ханством и Большой Ордой см.: Зайцев И.В. Разгром Большой Орды. С. 50.

29. Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 59; Collins L. On the Alleged «Destruction» of the Great Horde in 1502. P. 376, 377.

30. СИРИО. Т. 41. С. 69.

31. Подробное описание этих событий со ссылками на источники: Гайворонский О. Повелители двух материков. С. 55—57; Григорьев А.П. Время написания «ярлыка» Ахмата. С. 71—75; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа. С. 47, 48.

32. Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. С. 88; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа. С. 47.

33. Vasary I. A Contract of the Crimean Khan Mängli Girāy and the Inhabitants of Qïrq-yer from 1478/79 // Central Asiatic Journal. 1982. Vol. 26. № 3—4. P. 297.

34. ПСРЛ. Т. 8. С. 183; Т. 12. С. 168; Т. 24. С. 195.

35. Vasary I. Contract of the Crimean Khan Mängli Giräy and the Inhabitants of Qïrq-yer from 1478/79. P. 295. И. Вашари считает, что под Саид-Ахмедом здесь подразумевается именно большеордынский Ахмед, который в 1476 г. посадил в Крыму своего ставленника Джанибека (Idem. P. 297—299). Можно было бы видеть здесь память о том Саид-Ахмеде, который некоторые время владел Крымом в 1440-х гг. В средневековых текстах Ахмед б. Кучук-Мухаммед прямо не именуется Саид Ахмедом. Но в компендиуме Шихабудцина Марджани (XIX в.) он упомянут как «ас-Сайид Ахмад ад-Дашти — правитель Сарая» (Очерки Марджани о восточных народах / Вступ. ст., комм., пер. с араб., старотатар. яз., примеч. А.Н. Юзеева. Казань, 2003. С. 125); а в письме Муртазы б. Ахмеда Нурдевлету 1486 г. о смерти Ахмеда сказано так: «...на Божей покой пошолъ святой Ахматъ царь» (СИРИО. Т. 41. С. 69). Очевидно, словом «святой» русский переводчик передал арабское сайид.

36. В других хрониках это событие датировано 1461 и 1480 гг. (ПСРЛ. Т. 32. С. 90, 214). Но Длугош уточняет: нападение татар произошло во время поездки короля Казимира IV с королевой Эльжбетой в Литву в ноябре 1469 г.

37. Joannis Dlugosii annals... S. 254—256; Kronika polska, litewska, żmódzka... S. 271.

38. Трепавлов В.В. Родоначальники Аштарханидов в Дешт-и Кипчаке.

39. Иоасафовская летопись / Под ред. А.А. Зимина. М., 1957. С. 62; ПСРЛ. Т. 12. С. 124.

40. Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 32.

41. Горский А.А. Москва и Орда. С. 158.

42. Там же.

43. Lietuvos Metrika. Knyga Nr 5. P. 59.

44. Grodecki R. Rachunki wielkorządowe krakowskie z r. 1471. Kraków, 1951. S. 412—115.

45. РГАДА. Ф. 389. Оп. 1. Д. 7. Л. 1187, 1196.

46. Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 96, 97, 495; Зайцев И.В. Между Москвой и Стамбулом. С. 87—89; ПСРЛ. Т. 12. С. 142, 152, 154—156; Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVI в. М., 1980. С. 187.

47. См.: СИРИО. Т. 41. С. 4, 10.

48. ПСРЛ. Т. 8. С. 183; Т. 12. С. 108.

49. Горский А.А. Москва и Орда. С. 162; Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. С. 34.

50. Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. С. 108; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа. С. 48.

51. Горский А.А. Москва и Орда. С. 153—162.

52. Lietuvos Metrika. Knyga Nr 5. P. 125.

53. Kronika polska, litewska, żmódzka... S. 284.

54. Посольские книги по связям России с Ногайской Ордой. 1489—1549 гг. / Подгот. текста Н.М. Рогожина. Махачкала, 1995. С. 308.

55. Иоасафовская летопись. С. 122; ПСРЛ. Т. 6. С. 232; Т. 12. С. 20, 23; Т. 18. С. 268; Т. 19. С. 39; Т. 25. С. 328; Т. 39. С. 268.

56. ПСРЛ. Т. 26. С. 274; Т. 28. С. 315; Т. 33. С. 124.

57. Горский А.А. Москва и Орда. С. 177, 178.

58. Летописец, содержащий в себе российскую историю... С. 188; ПСРЛ. Т. 26. С. 274; Т. 33. С. 124.

59. Лурье Я.С. Две истории Руси XV века. С. 186.

60. Pułaski K. Stosunki z Mendli-Girejem, chanem tatarów perekopskich (1469—1515). Kraków; Warszawa, 1881. S. 209. Анализ этого сообщения с идентификацией упомянутых в нем лиц: Трепавлов В.В. История Ногайской Орды. С. 114, 115; Маслюженко Д.Н. Этнополитическая история лесостепного Притоболья в средние века. Курган, 2008. С. 97, 98.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница